Неизвестные

Наверное, это неправильно знать, что у тебя есть дети и ничуть не беспокоится их судьбой. Однако, так и иначе до своего "паломничества" на Землю Добрыня никоим образом не задумывался над тем, как поживают его бывшие любовницы и родившееся от них потомство. Ну вот не задумывался и всё тут. Не по архонтски это. Тем не менее после постижения "радости" отцовства, рано или поздно стали возникать мысли "А как же те, что были до Раисы и её брата?", "Как живут или жили они?"... Ни о каких порывов аля поиска "незаконорожденных" детей, как не было и нет, но как бы то ни было некое сожаление о неучастии в их судьбах присутствует. Равно как и неосознанное желание встретить кого бы то ни было из них и... если не попросить прощения, то хотя бы удостовериться, что они ведут достойный образ жизни и не причиняют зла этому миру.   

Известные

Предыстория:

Сам же Добрыня, как бы жестоко это ни звучало, не сразу привязался к этим детям. Если бы не их мать, накрепко влюбившая в себя стихийного духа, то он бы с совершенно спойкойной совестью оставил их, озаботившись лишь минимумом своего участия в стиле: "Отведука я их в дом милосердия или сбагрю на руки добрым людям". Только потом, пройдя через ад, а поверьте для морально неготового к таким собитиям архонта это был самый настоящий кромешный ад, бессоных ночей, младенческих капризов, постоянным приглядом за то и дело уползающими куда-то карапузами, Добрыня стал ловить себя на мысли, что он уже не так равнодушен по отношению к этим двум только-только появившимся на свет созданиям. И вроде бы сидеть ночью ритмично покачивая задней лапой двухместню колыбельку, читая глазами фамильяра какую-нибудь книгу, становилось с каждым разом всё... приятнее и приятнее? Во время этих ночных бдений, архонт нет-нет да и поглядывал на существ, чей чуткий сон ему приходилось охранять. Тут и начался самый спорный и неоднозначный момент в реализации Добрыни (на тот момент Алексея), как отца.
Потихоньку проникаясь, если пока не любовью, то хотя бы лаской и заботой к пока ещё неразумным детям, архонт тайно, от начинающей похихикивать над неуклюжестью отца в элементарных казалось бы вещах, начинает почитывавать различные пособия для молодых родителей, что приводит к некоторого рода щекотливым ситуациям. Ну например, ознакомившись с "земными методами воспитания потомства древне-греческого полиса Спарты" Добрыня, элементарно путая "врожденную слабость" с ветрянкой, забирает обоих чад и с прискорбным видом отправляется искать ближайщую скалу, для осуществления весьма и весьма спорного отсева нежизнеспособного потомства. Благо эта история закончилась более или менее хорошо. Детей во-время забрали у непонимающего почему на него кричат сразу и жена и дед папани. С этого случая за формирование пробудившегося у стихийного духа отцовского инстинкта  напряму берутся остальные члены семьи, неустанно контролируя "список используемой литературы".
Когда дети подрастают до "первых воспоминаний" их отец, уже не является тем необразованным абсолютно не беспокоящимся о них биологическом родителем. Да в некоторых моментах он бывал неуклюж, а порой даже смешон или непроходимо туп, но тем не менее он был абы каким, но любящим папой, которого любящая и заботливая мама просила понимать и принимать таким какой он есть, вне зависимости от творимой им [вырезано цензурой]. Сам Добрыня совершенно честно пытался отрабатывать, те немногие родительские обязанности, которые жена и контрактор могли доверить ему, хотя иногда и они заканчивались некими «чрезвычайными происшествиями». Вследствие чего детишкам не раз доводилось видеть, как огромное, волосато-клыкастое стихийное создание понуро выслушивает худощавого старика и подбоченившуюся вервольфа, недвусмысленно помахивающую сковородкой или иным кухонным инструментом. Вообще все эти приключения редко когда бывали настолько уж критичными, однако, случались и откровенного рода «перегибы», всегда оканчивающиеся более или менее хорошо.
Когда семью Корниловых потрясло несчастье в виде гибели двух, по сути являющихся её костяком, членов, в мыслях Добрыни не было и намёка на то, чтобы бросить детей. Хотя жизнь, как говорится, заставила… Расставаться с ними было нелегко и наверное даже больно, однако, у не имеющего контрактора архонта попросту не было иного выбора. И сожаление об этом поступке по сей день гложет его душу, поскольку даже ему, изначально не способному даже приблизиться к детскому образу мышления существу было понятно, что вот так в раз потерять родителей и оказаться в незнакомом мире очень и очень нелегко. С тех пор, как его буквально на глазах у только-только увидевших свой новый дом детей утянуло в «Нью», Добрыня мучился не положенным ему стремлением вырваться и забрать их из интерната, однако, без контора это было просто невозможно, а потом уже став деканом факультета Земли, как-то и… некогда?
Да он, неоднократно пытался написать им письма, но ни одно из них так и не было отправлено, оставаясь пылиться в одном из ящиков его «комнаты». Да он, ежегодно проверял состояние записанного на них счета и через подставных лиц справлялся об их здоровье и оценках. Один или два раза, он исподволь выпрашивал себе отпуск, чтобы увидеть какими выросли брат и сестра, но ни разу ему так и не довелось даже приблизится к их интернату.
По прошествии стольких лет в сознании архонта его дети все такие же «малютки», какими он видел их в момент расставания. Даже понимая, что скорость их взросления в разы превосходит архонтскую он чисто интуитивно продолжает считать, что даже на момент 2019-го они остаются лишь детьми.
С подростковыми проблемами Добрыне довелось столкнуться уже в Колыбели, а потому к настоящему времени в нутре стихийного духа чувство ответственности за свои чада вспыхивает с новой силой, как только до тугодумного папаши доходит, через что приходится проходить его детям в то время как он сидя в Тарнесе, занимался воспитанием совершенно чужих ему юношей и девушек. Ещё не подозревая о том, что его дети уже получили «приглашение» в школу, архонт отправляет запрос на направление брата и сестры к нему, в Колыбель, даже не зная о том, что навстречу ему уже послано извещение о том, что его дети уже отбыли в неё, как принятые ученики.

Корнилова Раечка, дорогая, хоть и бестолковая доченька, или приятная неожиданность (именно это слово является определяющим в нижеследующем описании).

Дитятко неожиданное, но никак нелюбимое.
  Да, восемнадцать лет назад для архонта было весьма неожиданно наткнуться на некую кицунэ, ставшую заменой жене, не способной делить с ним ложе по причине беременности. Да, получить при этом скандал и агукающий сверток тоже было неожиданно. Точно такой же неожиданностью для только-только начавшей формироваться странной семейке Корниловых стало появление на пороге отца семейства с непонятно чьим чадом на руках. Ещё не понимающий зачем заботиться о своих кровинушках, Добрыня принес малышку домой исключительно потому, что он не знал, где в округе находится ближайший детдом, но спасибо быстро отощедшей от настроений аля "СОБИРАЙ СВОИ ВЕЩИ И ВАЛИ СО СВОИМ КОНТРАКТОРОМ И ДЕВЧОНКОЙ КУДА ПОДАЛЬШЕ ОТ МЕНЯ!" жене и выступавшим в роли третейского судьи "деду", никто просто-напросто избавиться от ни в чем не виноватого ребенка архонту не дал.
Кое-как поуспокоившись жена, видя какой из её благоверного получается папаша, приняла девочку-кицунэ и растила её вместе с сыном, как родную. Ни разу за всю свою жизнь Рая не слышала от "родных", что она не такая, как её брат. Никто: ни мать, ни отец, ни дед, не подали и мельчайшего намека на что-то подобное, а потому и о скандалах аля "Ты мне не мать" или "От гулящей осинки, не родятся толковые апельсинки", "А ты мне вообще не дед, а вообще непойми кто!" и т.п. не возникало.
Для самого же Добрыни родная дочь долгое время была едва ли не укрываема боящейся за её здоровье и душевное состояние матерью. Только после очень долгих и очень упорных проверок на понимание если не всех, то хотя бы основных тонкостей воспитания девочки.
На последнее «счастливое» время, Рая была пожалуй одним из всего лишь двух живых существ, воспринимающих его истинный облик без тени опаски или отвращения. Это для всего остального мира он архонт, ходячий инструмент или попросту монстр, а для этой кицунэ и её сводного брата это жуткое на вид создание это всего на всего папа. Для неё клыкастая морда не скалится, а делает неуклюжие попытки улыбаться. Когтистые лапы не несущие смерть и разрушение конечности, а то на что всегда можно попроситься покачаться. Плечи, то на чем всегда можно покататься. Испещренная шрамами шерсть и бугристые мышцы всегда готова выступить в качестве мягкой подушки. И нельзя сказать, что это отношение не взаимно. Для Добрыни эти двое пожалуй самое дорогое, что у него вообще есть. И если сын, ещё более менее может проходить по статьям «Он же мальчик-юноша-мужчина», то вот дочка, на веки вечные записана в те, кого нужно холить, лелеять и баловать, к её же превеликому сожалению ограничивая от всего, что может иметь пагубное влияние или принести какой-либо вред.  Не повезло ей так же и с тем, что дожив до половой зрелости, выбор жениха ну или хотя бы лица, которому позволено чувствовать к березоньке что-либо сильнее обычной дружбы целиком и полностью отобран деканом. Добрыня – очень ревнивый и строгий (в некоторых вопросах) отец, а потому всяким «не прошедшим отбор» не стоит даже приближаться к его драгоценной дочурке. Хотя ревность эта вспышкой сверхновой озарила его сознание лишь в тот момент, когда он понял, что к моменту «получения паспорта» девочка, а вернее к тому моменту уже девушка, находилась в императорском интернате, а не под его неустанном надзором.
Остальное же выяснится-распишется только после того, как декан узнает что Раиса волею судеб оказалась в КС. 

Архонт впервые лишь на четвертом столетии вылезший из «Нью»… оно конечно по меркам архонтской общественности личное дело каждого и всё такое прочее, но для Добрыни это как-то уж слишком. Жизнь без цели, исключительное себялюбие и эгоизм, а так же постоянные засматривания не других. Всё это, равно как и стихия Санчеза, является диаметральной противоположностью моральных ценностей и образа жизни Муромского. Но не смотря на это в первую их встречу, обеспеченную одним на четырех духов контрактором, и последовавший за этим приказ: «Обучи воздушного собрата жить в мире смертных»- Добрыня воспринял… весьма и весьма сдержанно, с исключительным терпением вспоминая, после тридцатилетнего «отпуска» на Земле, каково это выполнять не совсем нравящиеся тебе поручения.
Язык, основы хотя бы элементарной этики, да и вообще самый базис необходимый для существования в Тарнесе, равно как и первый поход в Элементарий, Астору преподал именно Добрыня. И всё было хорошо, пока их взаимодействие складывалось по схеме: «Землянник- говорит и показывает, а Воздушник- молча всасывает поступающую информацию»- до тех пор, пока Санчез не начал высказывать своего поразительно резонирующее с Добрыневским мнения. Тут и началось… нет не так. Поначалу Муромский скрежсча зубами, морщась и сплевывая стоически отмалчивался на особо неприятные ему реплики, однако ментальной магией воздушник был посильней земляника, а потому долго скрывать свою не столько неприязнь сколько непринятие долго не получилось. И вот во время очередной «экскурсии», а точнее во время небольшого чаепития-передышки, происходит роковой во всех значениях этого слова разговор. Разговор этот был о смысле жизни, отношения к смертным, сущности контрактов и того ради чего вообще стоит жить, но тем не менее кончилось всё это очень нехорошо. Фактически чуть ли не магической дуэлью. Добрыня даже принял свой истинный облик. «Зона конфликта» уже во всю сотрясалась и обдувалась. От серьезного полноценного сражения между двумя архонтами, Тарнес спасло исключительно вмешательство их контрактора. На этом отношения между ними «Рассказчик-слушатель» можно считать раз и на всегда оборванными.
С этого момента начинается жесткое и никогда не прекращающееся соперничество. Именно соперничество, а не вражда. По сути, Добрыня и Санчез просто пытаются доказать друг-другу, что именно его образ жизни лучше… правильней… удобней. Неудивительно, что соперничество это перекинулось и на подведомственные им факультеты. Землянники получили оценки ниже чем воздушники? Немедленно устроить разнос старосте и устроить индивидуальные занятия отстающим. Родные спиногрызы заняли первые места в школьной спартакиаде? Тут же приставить «не опозоривших родную деревню» к награде и припомнить об этом при следующей личной встрече с Санчезом.
Естественно, что окончательно перекинуть данное писькомерство соревнование директору не удалось, вследствие чего обитатели КС, время от времени могут наблюдать весьма и весьма эпичную по размахам дуэль деканов, проходящую в стенах Колизея, по каждый раз меняющимся правилам и поверьте банальное «Деремся без использования магии» было уже и не раз, а потому новые «условности» становятся с каждым разом все жестче и необычнее. Предлогом для дуэли может послужить всё что угодно, начиная от особо едкого замечания в одну из сторон и заканчивая совсем уж казалось бы глупым «Спорим ты и пяти минут против меня не выстоишь в облике миловидной школьцы, орудующей большущими ножницами, в то время как я буду огромным плюшевым медведем!». Порой подобного рода рода споры выходят за стены Колизея, как то было в тот раз, когда все обитатели КС с недоуменным видом наблюдали, как два заблокировавших свою магию архонта лезут на перегонки на самую высокую башню школы, постоянно переругиваясь и обмениваясь различными издевками.
На момент выпуска старого выпуска и набора нового условный счет между Добрыней и Астором, кое-как, но сравнялся и потому только что прибывшие ученики двух конкретных факультетов оказываются невольно втянуты в это казалось бы совершенно бессмысленное противостояние.
Оставить этих двоих наедине... надолго... значит быть готовым, отойдя всего на пять минут (а ровно столько этим двоим хватает выдержки делать вид, что они не обращают друг на друга внимания) бежать со всех ног обратно, ориентируясь по дрожи земли и завыванию ветра, чтобы застать эту парочку сидящую по разным углам, с наиневинным варежением на лицах. Уж что-что а по команде "Шухер, кажись идет кто-то!" ни Добрыня, ни Санчез не пытаются продолжать швыряние мебелью и прочие архонтские шалости. При сведетелях вполне вероятны активыные переругиваяния и колколсти, с нередким применением "розыгрышей" или иной мелочной магии.