---> Чертов Двор этой чертвой школы

Тяжела доля архонтова… ох тяжела. Неизвестно сумел бы декан земляного факультета пережить треклятое третье октября 2019-го года, если бы к этой самой архонтовой доле не прилагались поистине лошадиное здоровье и чрезвычайная устойчивость организма к сторонним воздействием. Однако, падение с охренеть какой высоты, при значительно усиленном тяготении это вам не хухры-мухры, да и гранитная плита, навалившая сверху тоже была нехилым таким дополнением. Пожалуй, Добрыню спасло только то, что он в прямом смысле слова был «сыном своей стихии», и породившая его Земля-матушка таки сжалилась над своим бестолковым чадом и не позволила ему в усмерть переломать себе всё что только можно, в завершении придававшись, огроменным куском камня. Куда больший урон принес посланный вдогонку огненный шар, от которого у и без того имеющего кучу проблем мыша не было абсолютно никакой защиты… ну разве что всё то же импровизированное надгробие. Тут и случился, так называемый «надрыв», когда жизнедеятельность архонта перешла в режим глубокого анабиоза, не позволяющего и без того изувеченному телу причинить себе ещё больше вреда излишней на данный момент подвижностью.
Больше Зверь, не ощущал ничего… более того, не было больше никакого Зверя. Вся активность мышиных мозгов попросту вошла в минимальный функционал, обеспечивая лишь наипростейшие и наиважнейшие процессы на вроде изрядно замедлившегося дыхания и сердцебиения. Полностью отключившиеся органы чувств никак не зафиксировали транспортировки и последовавших за ним последствий. Однако, проделавшая всё это вивенди поступила относительно правильно, решив лишний раз не трогать архонта, хотя оказание первой или терапевтической оказалось бы весьма не лишним. Но тут уж, хотя бы на улице не оставили и на том спасибо. Последовавшие за этим 24 с чем-то часа, Добрыня был абсолютно не в состоянии не то что сделать что-либо, но и банально прийти в себя или хотя бы частично осознать даже такой малейший факт, что он спит. Всё это время он провёл в глубоком забытьи, в котором было абсолютное ничто, не имеющее даже малейшего намёка на какие-либо сны или что-то в этом роде.
…
..
.
Первое что уже не Зверь, но всё ещё спящий Добрыня сумел хоть как-то зафиксировать было то, что к нему кто-то прижимается. Вопреки должному возникнуть вопросу «А это, собственно говоря, кто?» или допустим куда более важному «А я, вообще-то где? И что, мать его, произошло после беседы в кафетерии?» декан лишь передернув ушами, в очередной раз всхрапнул, пока не в состоянии распознать в охватившем все тело покалывании небыстрый процесс восстановления.
Мало кто знает, но у данного архонта всегда была страсть сворачиваться калачиком во сне. Стоит ли отнести это к тому, что будучи отчасти животным он просто принимал самую удобоваримую позу, или всё же к незнанию заботы в ранние годы жизни и как следствие к подсознательной тяге к этой самой заботе, сам Добрыня никогда не задумывался. Для него это было самое удобное и естественное положение, предназначенное для сна и он никогда не пытался придать этому хоть какое-нибудь значение… чего никак нельзя сказать о его покойной жене. Именно, в браке обнаружилось, так сказать, продолжение этой странной привычки. Внезапно оказалось, что если к уже отошедшему ко сну архонту приложить какой-либо достаточно крупный предмет, то тот незамедлительно окажется, заключен в объятья, в коих ему и предстоит пребывать вплоть до самого утра. И при этом, стихийный дух вообще не делал различий между чем бы то (или кем бы то) ни было, обнимая фактически всё что попадалось под руку, что в своё время позволило ныне покойной супруге, избавиться от ежеутренней процедуры «попробуй-ка, вырвись из кое-чьих лап» попросту закинув на семейное ложе несколько очень больших «пуфиков» или чего-то в этом роде.
Но откуда ж обо всём этом могла знать вивенди, допустившая столь непростительную оплошность? Естественно, в какой-то момент Добрыня абсолютно привычным для себя движением положил руки на пока неопознанный субъект и тут же прижал его к себе будто бы стараясь оградить от чего-то. Однако, не всегда жена архонта избегала подобного рода близости и это  наложило свой отпечаток на врожденную «потребность к обнимашкам» (простите, я просто не знаю как более точно это назвать). Не без малого двадцать лет брака, повлияли на весьма специфичное положение ладоней Добрыни, которое иначе как довольно интимным обозвать-то было нельзя (только этой ночью к этому добавился ещё и забравшийся под подол чьей-то ночнушки кончик окоченевшего хвоста). Однако, попробуйте что-либо объяснить спящему мышу, который на любую попытку вырваться из кольца его рук только усиливает нечеловечески сильную хватку и издаёт пусть и сонное, но недовольно писклявое рычание!
Через какое-то время декан-таки оклемался аж до полусознательного состояния, следствием чему стал уткнувшийся в ухо вивенди холодный и мокрый нос, порядочно сипящий при особо глубоких вдохах. Пока не прейдя к весьма и весьма логичной взаимосвязи «Моя жена уже шесть лет как мертва, а это значит что рядом лежит кто-то левый», Добрыня ещё сильнее закапываясь мордой в болотного цвета волосы, принялся невнятно бормотать бессвязную чушь, которую лишь с большим натягом можно было назвать озвучиванием приходящих ему во сне видений.
- Прости, родная- осёкшись, мыш  моментально проснулся, довольно поспешно изучая некий субъект на ощупь. Пропорции и размеры не совпадали. Это была не его жена! Разом накатившие воспоминания, как следствие внезапно решившей заработать памяти, были эквивалентны удару кувалдой по голове. Ещё даже не успев задаться вопросом «Что черт подери тогда произошло-то?!», Добрыня взбрыкнул, попутно обнаруживая весьма нехарактерные для себя ощущения собственного тела, выражающихся в даже для него чрезмерной подвижности носа, ушей и… хвоста?! Возбужденно пропищав что-то нечленораздельное, архонт совершил совершенно не поддающийся описанию список абсолютно бестолковых, если не сказать глупых телодвижений, следствием которых стало не только сталкивание неизвестной с кровати, но и собственное падение с оной, что незамедлительно привело к возвращению тактильной чувствительности. И вот это уже стало серьезным поводом, чтобы окончательно покинуть царство Морфея.
Болело буквально всё тело. Треск костей явно намекал, что большинство из них если не сломаны, то по крайней мере точно треснуты. Особо острые ощущения вызывали ожоги в местах, где таки произошел контакт с огненным шаром. Добавьте к этому не столь критичную резь в глазах и изрядный гул в неподготовленной к подобного рода побудке голове. Иными словами утречко вышло у Добрыни так себе, и ничего не могло послужить предпосылкой к каким-либо улучшениям.
Всё ещё пребывая в жутчайшем неадеквате, архонт хаотически принялся исследовать окружающий мир. Что окончилось весьма и весьма плачевно, поскольку наткнувшись не слушающимися пальцами на прикроватную тумбочку стихийный дух каким-то образом умудрился опрокинуть её на себя, а потом толи испугавшись, толи просто из-за того, что ему не понравилось быть придавленным какой-то там мебелью, попросту отшвырнул оную от себя, отправив ни в чём неповинную деревяшку в непродолжительный полёт окончившийся столкновением с противоположной стенкой и ожидаемым падением на что-то типа комода. (Если я неправильно понял описание апартаментов, то пусть тумба улетит в рояль. Или такой возможности всё же нет?)
Сам же декан попеременно издавая, то режущие слух писк, то хриплый кашель забился под изрядено покосившуюся кровать, довольно болезненно ударившись о неё затылком, где и притаился в ожидании пока пройдёт охватившая все члены агония. Да и где как не под кроватью мышу пытаться оценивать происходящее? Стараясь не обращать внимания на тот факт, что ему никак не удаётся уместить под неизвестной постелью нервно подрагивающий хвост, архонт затаил дыхание вслушиваясь в окружающую обстановку и попутно соображая куда же его занесло и какие события предшествовали столь неожиданному пробуждению.

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-04 21:03:17)

Так откровенно говоря хреново Добрыне не было уже давно. Что ни говори, а беззаботная и ненапряжная жизнь растлевает даже архонтов. В годы войны он нипочём не позволил бы подловить себя в таком состоянии. А если и позволил, то ещё неизвестно в каком виде он представлял бы большую опасность: в своём относительно разумном или истинно зверином. Тем не менее, ограничения, которые накладывали на него условия нынешнего контракта, а так же законы якобы мирного времени (которые никак не помешали группе лиц собраться и коллективно отдубасить попавшего в беду декана)  тоже сыграли немаловажную роль в произошедшем. Все эти моментально проскользнувшие в пока ещё мышиной голове рассуждения, выразились лишь через исключительно злобное фырканье и разраженное постукивание хвоста по полу.
Надо было срочно определяться со своим дальнейшим поведением, ведь не сидеть же под чьей-то кроватью, в конце-то концов! Кстати говоря, стоило так же выяснить, чья именно это было кровать. Кое-как восстановив относительный порядок в собственных воспоминаниях касающихся событий… какого дня?  Внезапно оказалось, что Добрыня не может определить даже сколько времени он пролежал без сознания. Далее последовала целая ковалькада не имеющих какого-либо ответа вопросов, совершенно чётко давших представление о том, что находящийся в смятении декан не имеет ни малейшего понятия относительно своего настоящего положения и тех обстоятельств, которые его в это самое положение загнали.
Дабы начать хоть с чего-то архонт принялся шумно принюхиваться, что в условиях подкроватной пыли было просто-таки катастрофической  ошибкой. Несколько раз чихнув, да так что при этом придавливающее его ложе подлетало на добрые двадцать сантиметров, Добрыня решил сменить тактику и попробовать что-нибудь более продуктивное, например геолокацию. С мученической гримасой на мышиной морде, архонт приложился громадным ухом к полу и «включил» вибрационное зрение. Узнав архитектурные особенности башни Солнца и Луны, и испытав в связи с этим чувство облегчения, декан сконцентрировался на помещении, в котором находился, уделяя львиную долю внимания всё ещё незнакомой особе. Каждый её новый шаг, позволял Добрыне узнать о ней чуточку больше. Размер ступни, фигура, рост, пока нечёткий овал лица, лишь частично воспринимаемая причёска – всё это только подтверждало догадку, что это кто-то из новых преподавателей.
- Бедненький- голос, жалейная интонация которого сходу вошла в жуткий резонанс с гордостью и упрямством Добрыни,  тоже ничего нового узнать не помог. Разве что накрепко увязался с тем (а вернее той), кто призывал к миру и дружбе во время вакханалии произошедшей на дворе школы, а так же какими-то жутко нелепыми стихами. От одного воспоминания, о которых даже довольно равнодушный к поэзии смертных стихийный дух испытывал устойчивое желание удавиться.
-Тебе больно, да?-  даже будучи не в состоянии сфокусировать взгляд незрячих глаз на чересчур уж сердобольной барышне, по-прежнему находящийся в неестественном для себя облике архонт таки сумел состроить гримасу, наиболее ясно  выражающую очевидную глупость вопроса. Не хватало только сочащихся сарказмом присказок аля «Ну а ты сама-то как думаешь, женщина? Конечно, мне больно! Меня ж давича целой толпой мутузили, а потом ещё и в течении неопределенного времени совсем не лечили!».   
- Я могу тебе помочь, хороший.- зря вивенди выбрала именно такую манеру разговора. Так обращаться к Добрыне могло всего одно нынче неживое существо.  Даже контракторы себе такого не позволяли и скорее всего даже не задумывались над тем, чтобы позволить. Декана так и подзуживало всеми возможными способами показать, что он не нуждается в какой-либо помощи. Тем более в такого рода манере. 
-Хочешь сыру?- ну а это стало ну просто последней каплей!
«Я что ей грызун прикроватный?- кстати забавный факт: дух всё ещё был не в курсе относительно своей внешности- Или это она типа так меня прикормить решила?»
Всячески стараясь не обращать внимание на желудок, отозвавшийся протяжным урчанием в ответ на более чем манящий аромат пармезана, архонт горделиво фыркнув отвернулся от оскорбившей его мадамы, хоть в подкроватных условиях провернуть подобное оказалось весьма непросто. Назовите это своего рода ребячеством, и вы окажитесь не так уж далеко от истины. Словно решившему выпендриться перед новым знакомым больному, Добрыне хотелось всячески демонстрировать своё отнюдь не улучшившееся за последние несколько минут здоровье. Иными словами декану всего на всего взбрело в голову «топнуть ножкой», да так, чтобы с ним незамедлительно прекратили сюсюкаться.
  «В конце-то концов, я вполне сам… само… са-мо-до-ста-точ-ный стихийный дух и вполне в состоянии позаботиться о себе сам» - именно такого рода рассуждения побудили архонта воспользоваться своим самым мощным козырем, а именно способностью поглощать магическую энергию извне. План был прост: «Восстановив собственные чародейские силы заняться самолечением»- однако, как всегда невнимательность (или все же застлавшая здравый смысл самоуверенность?) подтолкнули Добрыню к очередному фиаско.
Адреналиновый прилив, вызванный более чем буйным пробуждением, прошёл достаточно быстро, и на смену ему пришло жуткое и неотвратимое как айсберг напоминание, что мать-природа не просто так «встроила» в организм стихийного духа «спящий режим», который был столь по-идиотски прерван из-за какой-то там житейской мелочи. Ну подумаешь в постели с ним оказалась не его супруга?! Для искалеченного тела, тратящего все ресурсы на регенерацию, а если быть совсем честным,  на банальное «не сдохнуть»- это мелочь, зато вот падение и чрезмерная активность более чем серьезный повод призадуматься, а не рановато ли этому буйно-помешанному мозг  включили? Действительно, как бы не хорохорился уже успевший войти в роль своеобразного «энергетического пылесоса»  Добрыня, а физиологию и безусловные рефлексы самосохранения пока ещё никто не отменял. А потому буквально через несколько секунд мышеподобное нечто вновь провалилось в бессознательно-анабиозное состояние, лишь изредка прерываемое звучными всхрапываниями.
И всё бы ничего, да только внутренний сосуд в коий помаленьку конденсировалась магия, рано или поздно обещал переполниться. О том, каким образом во внешний мир выльются излишки уже преобразованного архонтом волшебства можно только предполагать, ожидая как самого безобидного (призыва самых различных вещей и предметов), так и по-настоящему страшного (немалой магнитуды землетрясений и самые непредсказуемые метаморфозы пока ещё мышиной оболочки).   Остаётся только надеяться, что провидение сжалится над апартаментами некой Меган Леандер и оно всё же разбудит декана земляного факультета прежде чем случится, что-нибудь действительно непоправимое.

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-08 02:07:54)

Вновь уснувшему безмятежным сном Добрыне спалось ну очень уж слаааадко, хоть и делал он это в самом не подходящем для подобных занятий месте. Фыркнувшая ему в ответ вивенди ещё и двух шагов в направлении ванной не сделала, а подёргивающий похожими на лопухи ушами архонт уже успел снова свернулся калачиком безотчетно пытаясь обнять ножку кровати, в то время как злосчастный мышиный хвост начал своё медленное но верное шевеление в сторону оставленного на полу куска сыра.  Внутренний сосуд тем временем продолжал более чем активно наполняться впитываемой из пресыщенной магией атмосферы Тарнеса энергией. Бессвязно промычав некое ненесущее в себе какой-либо смысловой нагрузки словосочетание и приподняв грухотнувшую кровать, декан перевернулся на другой бок (поближе к сыру), в то время как его сознание окунулось в крайне странное сновидение.

…
..
.
И вот через относительно недолгое время настал момент «П». Концентрируемой время от времени посапывающим деканом магии стало слишком много и излишки стали влиять на окружающее его пространство.
Первыми откликнулись на бесконтрольное чародейство Добрыни, конечно же, растения. Повинуясь постепенно набирающему силы заклятью «плодородие»,  вся комнатная рассада начала прямо-таки на глазах расти до поистине исполинских размеров, практически полностью игнорируя возможности предоставляемые собственными горшками. Всего через каких-то несколько минут после того как архонт начал своё непроизвольное колдунство, некий папоротник спокойно висевший до того на стене умудрился раскинуть свои изрядно удлинившиеся листья-полоски на добрую половину комнаты, в то время как растущие на подоконниках розы более чем уверенно разрослись до полноценных кустов. Очень скоро на изрядно увеличившую в своей составляющей стихийную магию земли откликнулись водоросли и прочая микрозелень, включая плесень, которая незамедлительно начали покрывать стены, и заставлять любую попадающую в зону влияния архонта воду, что называется цвести. Наверное, вивенди стоило бы удивиться тому, что при попытке включить кран или душ, из него польётся не обычный кристально чистый поток, но непонятного агрегатного состояния мутная субстанция, быстро сменяющаяся лезущими из всех щелей соплями водорослей? Не стоит так же упускать из виду, что всё это буйноцветие проростало не просто так, а со вполне определенной установкой: «Обнять всё что только можно, желательно что-нибудь мягкое, теплое и приятное на ощупь»- безусловно берущей свои корни из привычек наколдовавшего их мага.
Сам же Добрыня не смог избежать собственной же волшбы, а потому когда в  апартаментах резко увеличилась сила тяжести (видимо сработало заклинание «гравитация), совсем не стоит удивляться, что его с упятерённым весом придавило кое-чьё лежбище. И понятно дело спящему архонту это не понравилось! С сонным рыком повернувшись на спину, декан упёрся ногами в ковать и всего один брыком отправил её на встречу с потолком, после чего довольно-таки испачканное в штукатурке ложе совершенно случайно упало на боковину, попутно придавив собой дверь ведущую в ванную. Муромский же под аккомпанемент бьющихся люстр продолжил дрыхнуть, как ни в чём не бывало, в то время как гравитационные аномалии могли повториться (и повторялись) без какого-либо намёка на системность или периодичность.
Очень скоро в помещении начали материализоваться различных размеров куски самых разнообразных пород, некоторые из которых вопреки законам физики не падали на мебель\ковёр\камин\кухню\остатки рояля или что там под ними оказывалось, но продолжали парить, постепенно выкладывая причудливые траектории и будто бы пытаясь собраться во что-то пока неопределённое, но явно не предназначенное для того, чтобы нести в мир созидающее начало.
А вот по полу заскрежетали коготки маленьких лапок. Это с громогласного чиха архонта в комнату призвался добрый десяток мышей незамедлительно принявшихся носиться в поисках укрытия. Некоторые из них заприметив весьма аппетитной наружности пармезан и дрюмлющего неподалёку «большого брата» кинулись именно в этом направлении. За что и были незамедлительной пойманы и обняты, аки маленькие и предпринимающие тщетные попытки освободится игрушки. Другие грызуны, и вовсе были словлены тяготещей к обниманию всего и вся растительностью. Особенно не повезло тем из них, кто попался розовым кустам.  Вслед за мышами прямо на пол было призвано несколько литров молока, наверняка являющихся отражением облачных снов Добрыни. Отнюдь не заключительным аккордом стало пока не землетрясение, но вполне ощутимая дрожь в полу, опрокидывающая с полок каким-то чудом устоявшие на них вещи, однако, даже это, как и всё вышеописанное никак не повлияло на сон архонта, который постепенно принимал менее хаотичный характер. Теперь декану снилось не что-то очевидно безумное, но никак не связанные с их хронологическим порядком картины из прошлого.
Издав усталый вздох, окончившийся жалобным писком архонт развалился звёздочкой, призывая к себе облако едва ли не светящегося лунным светом серебистого песка, который очень быстро стал приобретать очертания обнаженной женской фигуры, очень похожей на наваждение или даже призрака, но это были всего лишь песчинки собранные в определённую форму. Детально повторив черты лица покойной супруги декана, никак не реагирующий на творящуюся по периметру вакханалию фантом опустился на колени рядом с создавшим его чародеем и принялся поглаживать сопящего мыша по загривку, второй рукой щекоча ему лицо и заставляя того беззлобно морщиться и показывать клыки, корча при этом презабавную гримассу. Таким нехитрым способом спящий Добрыня умудрился воспроизвести одно из самых своих сакральных воспоминаний о "счастливом прошлом".
Остаётся только надеятся, что кто-нибудь всё-таки догадается что-нибудь сделать с этим горе-архимагом, пока его память не принялась за период его военной жизни... хотя кто знает, какое воплотившееся сновидение станет фатальным  для этих аппартаментов? Кровавая битва или всё-таки бедлам с участием маленьких оборотня или кицунэ? Ну а пока декан всего-лишь корчил рожицы пытаясь заставить пригрезившуюся ему супругу прекратить играться с его мордой и дать поспать лишние десять минут... пока Добрыне спалось ну очень уж слаааадко, хоть и делал он это в самом не подходящем для подобных занятий месте.

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-13 16:35:11)

-Эй что происходит?
-Да ничего особенного, просто очередной хищник подумал, что я обычная мышь. (18+)

Совсем даже неугрожающе порыкивая, Добрыня то и дело подметал пол ухами, и вяло ворочался, всячески пытаясь уклониться от докучающего ему своими ласками фантома. Возвращение своей «спасительницы», он как и следовало того ожидать попросту проспал, а вот последовавшие за тем её действия проспать было очень и очень проблематично. Но не так-то уж и просто разбудить архонта, особенно если он сам всячески противится этому! И если оклик его супруги, ещё как-то совпал с тем, что ему в данный момент снилось и даже был поддержан невнятной попыткой пропищать «то самое имя», то вот непонятную инсценировку сказочки «Вивенди мыша тянула- тянула, тянула-тянула, да не вытянула» не заметить было ну просто сверхсложной задачей.
Однозначно можно было сказать только одно: надежды вивенди на то, что декан проснётся от какой-то там боли были тщетны. Пока Добрыня «спал» никакая агония была ему не страшна, хоть ножом режь, а вот в чём-то даже приятное ощущение, что тебя куда-то там тащат… тоже особой роли не играла. Сам же подлец даже будучи волокомым в неизвестном направлении продолжал посапывать, и насколько можно было судить улыбался. Фантом же несколько раз огладив пустое место, рассыпался, окатив ступни архонта волной серебристых песчинок. На этом фартовую полосу преподавательницы по социальной адаптации и быту можно считать официально закончившейся.
Грёзы о жене, постепенно перемещались с кошмарами окопной жизни, и даже не пытайтесь вообразить, как в сознании могут сочетаться воспоминания о любимой женщине и безымянном сослуживце, вытащившем архонта из под артобстрела. С выражением блаженного идиотизма (следует читать влюблённости) на морде, Добрыня начал предпринимать робкие попытки отталкиваться «перебитыми снарядом» ногами и помочь тем самым тащащему его «собрату по оружию». Протянув неслущающиеся руки к пыхтящей над ним мамзели и почти не коснувшись, можно даже написать робко, огладив то что попало под негнущиеся пальцы, декан пискнув нечто бойкое перехватил тонкие запястья и со всей своей немалой силой потянул девушку на себя, заставляя её совершить вынужденный кульбит прямо на себя.
Комнату буквально распёрло от переполнившей её энергии со знаком земляной стихии. Если до этого растения оккупировали помещение разрастаясь прямо на глазах, то теперь они ещё и начали покидать свои горшки, снуя по апартаментам в поисках предмета для обнимания. Разом усилившаяся дрожь в полу сочеталась со вновь и вновь повторяющимися секундными усилениями гравитации. Вставать в полный рост теперь стало просто опасно, потому что спокойно левитирующие до того камешки стали гонять с такой скоростью, что встреча с ними вполне грозила если не летальным исходом, то как минимум огромными синяками в самых неожиданных местах. Сам же Добрыня, вновь сграбаставший вивенди в свои медвежьи объятья, постепенно прекращал своё более чем неестественное пребывание в мышином обличье, довольно быстро принимая свой самый что ни на есть первозданный вид со всеми вытекающими из этого последствиями.
И минуты не прошло с того момента, как огромный мыш прижал к себе мамзель Леандер, а его порядком прибавившие в мышечной массе лапы уже начали слишком уж сильно сдавливать хрупкую представительницу ветряного народа. В то же время как острые, словно бритва звериные когти пусть и случайно, но всё-таки до крови рассекали нежную кожу, грозя закончить любое неловкое движение полноценным рваным ранением. Теперь в ухо вивенди сопела не безобидная мышиная физия, а вселяющая ужас звериное нечто, обладающее длинными остроконечными ушами, являющимся чем-то средним между человеческим и животным носом и очень-очень клыкастой пастью, резцы которой так некстати сомкнулись на завитке кое-чьего миниатюрного ушка.
Добрыне вновь спалось ну очень уж хорошо. Ну а что? Щекотать морду ему перестали, куда-то там тянуть тоже, да ещё к тому же некто опять прилёг к нему, согревая и давая себя обнять. Что скромному в своих желаниях архонту ещё было нужно в условиях восстанавливающей организм спячки? Мешали разве что ну очень ставшие ну очень уж тесными штаны, громко трещащие по швам при любом даже самом незначительном движении и какое-то странное щекотание в области лодыжек и правого плеча. Это до «сладкой парочки» прямо-таки допрыгал-таки куст папоротника, немедленно принявшийся опутывать лежащие перед ним тела своими листьями. И вот тут-то Добрыня, уже во второй раз за это утро допёр, что пропорции то не совпадают!
Ещё даже не совсем прийдя в себя, но уже вспомнив свои грандиозные планы построенные во время возлежания по кроватью, Муромский прорычал первое что пришло в совсем ещё не соображающую голову. Что однозначно не было хорошей идеей ввиду забившихся в клыкастую пасть болотного цвета волос, а так же кардинально изменившегося голоса.
- Да что вы себе позволяете?!
А теперь представьте каково было вивенди, после кувырка обнаружить себя в плену у гиганта двух с половиной метров роста, кисти которого едва ли немедленно не принялись её свежевать, а потом ещё после страшнейшего звериного храпа прямо в ухо звучит некая фраза, понятная благодаря заклинанию-переводчику, но все же звучащая на языке стихийных духов. Языке, который одним своим звучанием воздействует на психику смертных, чей разум попросту неспособен переварить всех вкладываемых в него нюансов? Со стороны это могло послышаться как обещающее смерть рычание, отражающее негодование и резонное возмущение некоего субъекта, но опять же, как всё это восприняла мамзель Леандер оставалось только гадать, ведь архонт будучи тем ещё тормозом по жизни так и не отпустил её, не смотря на только что предпринятую попытку намекнуть кое-кому на неприемлемость  подобного поведения. И да, этим кое-кем была вивенди, а никак не декан. Ведь это не он лезет к кому-то там в самых непристойных видах, стоит только этому кому-то закемарить по причине физического изнеможения! Ну что за беспредел вообще?!

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-17 16:50:00)

Ты просыпаешься такой в объятьях обнажённой незнакомки, руки-ноги кажутся тебе ватными, а тело охватывает непонятно приятная или нет истома, и черта с два ты понимаешь, как это у тебя получилось дойти до жизни такой.  Именно так выглядит если не классическая фантазия смертного мужчины, то хотя бы определённой части из них. Части, которая даже представить себе не может насколько ошибочны их чаянья! Если б кому-то довелось спросить Добрыню, каково это вживую побывать в чьей-то мечте, он бы без какого-либо зазрения совести ответил: «Очень и очень хреново»- само собой таковым будет его ответ, если опустить все нецензурные эпитеты и крайне витиеватые речевые обороты.
Едва только архонт успел включить геолокацию и выяснить, почему заснув под кроватью, проснулся он совсем не под ней, едва только он громоподобным чихом перемежающимся с полурыкающим «Тьфу-тьфу-тьфу» и нерезкими мотками головами сумел избавиться от кое-чьих волос налипших в рот, едва только ему удалось совладать с собственными пальцами и перестать царапать льнующую к нему мадам, как ему в шею кто-то дунул заставив вздрогнуть всем телом от прошедшей по шерсти щекотки.  Надеяться на то, что Добрыня даже будучи здоровым и спокойным сумеет без посторонней помощи распознать какой-то там особенный фырк, не стоило и мечтать. Для него это был всего лишь ещё один необъяснимый поступок от творящей всяческую хренотень женщины. Ах если бы ему довелось узнать, что эта самая женщина собиралась предпринять в дальнейшем… ах если бы.
Вот честно, так хотелось в очередной раз как бы невзначай взбрыкнуть, да так чтобы кое-кто в полной мере ощутив прелесть столкновения с потолком, сумел осознать насколько непростительный поступок он совершил. И Добрыня пренепременно бы взбрыкнул, не так чтоб об потолок конечно, но как-нибудь бы взбрыкнул, если  не незамедлительно отреагировавшая на его более чем ощутимые страдания родная стихия. И шататься бы всей башне солнце и луны, если б на месте стихийного духа был бы кто-нибудь пониже уровня архимага. Всё-таки не каждый чародей испытав на себе столь острые производные женской логики и мотивации сумеет удержать контроль над своими способностями… далеко не каждый, а вот декан сумел! И за это ему полагалась самая настоящая медаль! Да что там мелочиться? Памятник!
Вряд ли вивенди осознавала, что своим поступком она подала Добрыне более чем обоснованный повод убить себя. Не в смысле покончить жизнь самоубийством, а адекватно ответить на попытку похищения, совращения и физического издевательства! И тут уж никакие условия контракта его не сдерживали. Одному только божественному проведению известно насколько мамзель Леандер повезло, что на месте Муромского оказался именно Муромский, а не какой-либо архонт. В противном случае не миновать ей участи лютой, участи страшной, участи незавидной… впрочем, ей итак вряд ли бы кто-нибудь позавидовать отважился, потому что не смотря на то, что декан, проявив поистине титанические способности к самоконтролю, удержал собственные способности в узде, помещение уже было переполнено его колдунством мгновенно отреагировавшим на агрессию в отношении породившего его мага.
Пока Добрыня поджав губы, раздув щеки и выпучив пылающие как два красных прожектора глазищи, изо всех сил сдерживал порыв разбудить не без малого всю Колыбель своим  отчаянным рёвом, попутно устроив  её обитателям «веселенькое утро» в условиях десятибалльного землетрясения, кружившие по комнате осколки пород, приняли по настоящему ужасающее ускорении и вектор, а вернее векторы. Иными словами сразу после удара пол, стены, окна* и потолок помещения оказались тут же усыплены импровизированной шрапнелью, в щепки крошащей каким-то чудом умудрявшихся оставаться более  или менее целыми мебель и вещи. Больше всего не повезло гардеробу, в который угодил особый камушек имеющий очень неприятные свойства, аналогичные свойствам типичного нитроглицерина. Пока он спокойно себе парил в воздухе всё было хорошо, но теперь прошив какую-то там деревяшку насквозь и попав в идеальные условия для детонации, он естественно детонировал, превращая всё вокруг в кучу тлеющего, а кое-где и весело горящего тряпья. Благо хоть, что на этом иссякли всякие излишки магической энергии, а это значит, что и растения перестали своё самопроизвольное разрастание, хождение, а так же обнимание всего и вся. Прекратилась так же и дрожь в полу, вместе с постоянно меняющимся коофицентом гравитации.**   
И всё же натура взяла своё. Даже будучи в крайне плачевном состоянии и небезосновательной обиды на лягнувшую его ни за что ни про что мамзель, Добрыня не позволил себе прикрыться её телом, как щитом.  Это не было целиком и полностью обдуманное действия, для которых попросту не хватало времени. Скорее здесь сыграл инстинкт и полученные от покойной супруги заветы на причинять окружающим страданий своей магией… ну или хотя бы пытаться не причинять… ну ладно, будем честными до конца, единственное что удалось Анне Корниловой так это заставить мужа хоть изредко задумываться на заданную тему. В любом случае, какими бы ни были у архонта мотивы, всё что он успел сделать так это перекатиться на кричащую на него женщину, при этом предпринимая попытки не придавить её всей своей семисоткилограммовой массой.
Надсадно буркнув что-то про какую-то муху и бляху, а так же дернув головой от чиркнувшего по ней осколка, Добрыня тут же откатился в сторону оставляя, вивенди лежать одну, но совсем рядышком под боком, что не могло не напрягать. А ну как опять лягаться вздумает! Кто этих буйнопомешанных знает? Едва шевеля подрагивающей лапищей, декан провёл пальцами по саднящему вдоль виска порезу. Чуть обкорналось ухо, но и это можно было считать везением, ведь ещё бы чуть-чуть в одну сторону и остроконечный слуховой аппарат не был бы уже столь остроконечным. Ну а если  бы это самое «чуть-чуть» произошло в другую сторону? Кто знает, может хвалёная архонтова кость и не выдержала, предоставив вивенди замечательный шанс разобраться с вопросом: «Есть ли у данного стихийного духа хоть какое-нибудь подобие мозга и насколько важен этот орган в процессе его жизнедеятельности?»
Сам же декан пребывал в состоянии… даже не так, он перманентно пребывал сразу во многих состояниях: ахренария, злость, агония, усталость и как это ни странно умиротворение.  Не каждый день, год, десятилетие, век ему выпадала возможность не профукать шанс уберечь кого бы то ни было от чего бы то ни было. Путь даже это «уберечь» и производилось от себя же дурниного. И все-таки не стоит думать, что боль и обида от едва ли произошедшего минуту назад унижения куда-то бесследно пропали, равно как и воспоминания о том, что эта чудачка посмела обозвать его животным! Его! Второй десяток лет как вставшего на путь очеловечивания. Вот сказала, как в душу плюнула, ей Богу. Стараешься-стараешься, корчишь из себя цивилизованного и тут на тебе!
- Сама ты…- осоловело уставившись в направлении потолка прорычал, Добрыня смутно подозревая, что ощущение чего-то липкого и теплого в районе поясницы – это его собственная кровь, светящейся лужей собирающейся под его немалой тушей- Кто ещё на чью жизнь и честь покушается вопрос ещё тот. – постепенно голос архонта становился всё тише и тише, а веки с каждым произнесённым словом начали опускаться, предвещая декану внеочередной третий по счёту каматоз, имеющий вполне реальные шансы стать последним в его жизни, поскольку теперь к и без того немалому списку имеющихся увечий прибавилась ещё и обильная кровопотеря.
А Добрыня тем временем продолжал говорить, при этом не вполне было понятно осознанные ли это предложения или полурассудочный бред: «Что? Архонтовского тела захотелось? Думаешь контракт – это как замуж сходить… проснулись утром в одной постели и всё? А вот хрен вам… я… своб… свободо.. свобободо…сводобо… чорт!»
Прекратив всяческие мытарства с внезапно переставшим выговариваться словосочетанием «Свободный архонт», Муромский уже успевший почти потерять связь с реальным миром принялся на удивление чётко и неестественно  твердо вещать на архонтском диалекте. Да причём не каком-то там, а на самом что ни на есть чистом и как утверждалось знатоками развитым. Что означало его феноменальную емкость и относительную легкость понимания в условиях заклинания омнилингвизма.

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-22 02:00:03)

Добрыня не хотел умирать. Хотя скорее даже не так. Именно сегодня ему, бессчетное количество раз прошедшему по тонкой грани между жизнью и смертью, не было все равно останется ли он жить или нет.  Перед его слепым взором возник образ Раисы и Дениса. Наверное, ради них стоило постараться не сдохнуть. И одновременно с этим в голове засела жестокая, эгоистичная и вместе с тем желанная мысль не сопротивляться энтропии, ведь где-то там за точкой невозврата его ждала Аннушка. Какой смысл пытаться цепляться за в общем-то бессмысленное существование? Ведь именно в каком-то там рае, а не здесь он мог вновь встретить её. Но что же он скажет, если супруга спросит его о детях? Прости, дорогая, но я их в смертельной опасности без пригляда оставил ради этого разговора? Однозначно такой ответ её бы расстроил. Муромский просто терпеть не мог, когда жена будто бы разочаровываясь в нём начинала прицокивать языком. Обычно она могла кричать, швырять в него различными предметами, даже кусаться, зная, что причинить этим реальный вред архонту невозможно. Однако, когда стихийный дух допускал действительно БОЛЬШУЮ ошибку- она только цокала и больше она не делала ничего… ну и ещё молчала… многозначительно и осуждающе. И вот это ломало даже несгибаемого на первый взгляд Добрыню, на полном серьёзе в ногах у жены готового ползать лишь бы прекратить эту пытку невниманием.  И теперь перед ним был выбор: либо одному только провидению известно каким способом остаться в мире живых, либо потом иметь вполне реальные шансы слушать это разрывающее душу цоканье на протяжении всей долбанной вечности! Чуяло его архонтово сердце, что детей брошенных на произвол судьбы Анна ему ни за что не простит.
И вот только Добрыня собрался дать бой хоть самому Сираторсу, который судя по солдатским байкам должен был лично прийти за своим неофицальным выродком, как всё тот же в чем-то даже успевший опостылеть голос неадекватной мамзели провозгласил:  «Проснитесь, господин архонт».
Порой Муромский и сам не понимал, как при его-то комплекции у него получается совершать телодвижения, скоростью исполнения способные соперничать с хвалённым вампирским «мерцанием». В любом случае как бы это ему не удавалось, факт остаётся фактом: только что этот архонт лежал и вот даже не секунду и не мгновение спустя он находится в положении сидя с крайне недоверчивым выражением на морде щупая солнечное сплетение, ещё хранящее ощущение прикосновения чужих рук и воздействия лечебной магии. Неужели эта мамзелька вылечила его? В его-то отнюдь небезосновательном представлении она должна была изрыгая различного рода оскорбления пинать его бессознательную тушу, ну или проводить с ней же какие-нибудь очередные непристойности на вроде тех, что она творила ранее. И тут внезапно столь неожиданно адекватный поступок.
Запоздало поняв, что у имеющего опять же чуть ли не приказной тон предложения, была ещё и вторая часть в виде вроде бы просьбы о помощи, Добрыня лишь смутно догадываясь о том, что от него требуется, встал на ноги, попутно превратив совсем уж расползающиеся штаны, в подобие свободных бриджей. Небрежным движением, вернув злосчастную кровать в относительно нормальное положение, а иными словами попросту толкнув её в нужном направлении и дождавшись пока почти перед носом у «пациента» не прозвучит не такой уж и оглушительный грохот перемежающийся со звуком ломающихся ножек, архонт подошёл к вивенди. Презрев манипуляции с какой-то там аптечкой, явно не способной тягаться со взявшим на себе роль врачевателя стихийным духом, Муромский предусмотрительно втянув когти по максимуму, поднял непостоянную в своих поступках и желаниях женщину и соблюдая не дюжую по  своим меркам аккуратность уложил её на сумевшее уцелеть в минувшем безумии ложе.   Уложил естественно на живот.
На всякий случай придерживая  плечи вивенди (а ну как ей ещё и поворочаться вздумается?), Добрыня протянул руку к луже собственной крови, собирая на неё, так кстати оказавшийся поблизости песок. И откуда только последний взялся? Используя собственную же кровь в качестве универсального удобрения, стихийный дух принялся взращивать сразу два куста. Первый чем-то напоминал смесь обыкновенного алоэ и подорожника, вот только прожилки у этого растения  пульсировали алыми отблесками, а второй был очень похож на чрезвычайно крупный шиповник и вместе с тем малину, с опять же прямо-таки светящимися изнутри ягодами.

Сорвав несколько плодов «шиповой малины» и обломав один ну очень большой лист «подоржникого алоэ», Муромский привстал у кровати на колено. Слишком уж низкой была эта постель. Декану в прямом смысле слова приходилось нависать над девушкой, чтобы хоть как-то обработать её раны. Со словами: «Болеутоляющее. Жевать, но не глотать Поможет без шрамов остаться. Принимать или нет, выбор за тобой» - Добрыня положил ягоды рядом с ухом мамзельки, после чего не теряя времени принялся активно грызть обладающий чрезвычайной хрусткостью лист, превращая его в зелёную кашицу, тут же накладываемую на кровоточащие порезы, а если быть точным сразу на всю спину и поясницу (не стоит забывать, что Добрыня слеп, а следовательно и точно определить расположение ран был не в состоянии). Жечь должно было немилосердно, однако же, стихийный дух дал вивенди возможность избежать ненужной агонии, а это означало, что ей самой предстояло решать терпеть ли переходящий то в неимоверный зуд, то в жжение процесс регенерации тканей или же  пережить это дело лишь с чуть мутной головой. Сам же Добрыня продолжал жевать лист за листом и обрабатывать порез за порезом, думая при этом о чём-то своём и судя по сосредоточенному выражению на морде очень и очень важном.

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-24 12:28:44)

Иэх не знала Меган Леандре на какие муки пошёл Добрыня, ради неё. Если уж ей спину немилосердно жгло, то попробуйте хотя бы представить, что творилось сейчас  во рту у архонта! И в отличие от каких-то там вивенди, он пожевать «обезболивающие ягодки» никак не мог. Поначалу будто бы стократно ошпаренный в кипящей кислоте язык просто отказывался шевелиться, но постепенно если не чувствительность, то хотя бы как-то двигать этим более чем важным органном возвращалась давая возможность пока если не членораздельно воспроизводить какие-нибудь звуки, то хотя бы пытаться собрать им застрявшие в зубах волокна «алоевого подорожника» и впоследствии сплюнуть их... куда-нибудь в сторонку.
Сопроводив окончание обработки ран на теле девушки хриплым «Харк-тьфу!», архонт отошёл от кровати и не то что бы прошёлся, так… сделал пару бессмысленных шагов по комнате. Сцепив руки за спиной и время от времени повторяя отнюдь не соответствующую правилам хорошего поведения процедуру очистки ротовой полости, стихийный дух более детально изучал помещение. Оправив свернувшуюся штанину, Муромский ощутил как под его пяткой, что-то предварительно пискнув хрустнуло. С интересом поелозив ступнёй по полу и тем самым размазав по нему бренное тельце бывшей больно-то осторожной мышки, Добрыня запрокинул голову, с шумом втягивая ноздрями воздух.
Дальнейшие его передвижения по комнате никак не  поддаются описанию. Он просто сначала делал несколько шагов в одну сторону, наклонялся, что-то поднимал с пола, потом шёл чуть ли не в противоположный конец комнаты, где опять что-то брал и так снова и снова. Не обошёл Добрыня и разросшихся розовых кустов, ничуть не побоявшись растущих на них шипов. Через какое-то время побывав почти во всех углах апартаментов (и естественно обплевав каждый из них), архонт вернулся к кровати.
Держа нечто в сложенных лодочкой лопатообразных ладонях, декан уселся рядом с ложем больной, без какого-либо пошлого умысла уставившись слепыми глазами на обнажённое тело. Никогда не тяготея к различного рода позам аля «сидеть по-турецки» или же каким-то там цветочным складыванием ног, стихийный дух попросту бухнулся на пятую точку фривольно раздвинув ноги и сложив  у колен свою добычу: шесть маленьких мышиных трупиков (два из которых ещё подавали признаки жизни, но делали это как-то уж слишком вяло) и чуть обгрызанный по краям кусок пармезана.
Ничуть не смущаясь чего или кого бы то ни было, изрядно проголодавшийся Муромский принялся за свой более чем скромный завтрак. Довольно хрустя грязунами,  целиком отправляемыми в клыкастую пасть, и закусывая их сыром, декан терпеливо ждал, пока естественные наркотические и лечебные свойства выращенных им трав и ягод дадут хоть какой-нибудь эффект. Очень редкий природный стимулятор способен моментально оказать воздействие на пациента, но Добрыне этого и не требовалось. Опыт трехсотлетней войны показывал, что расспросить вялого и не совсем осознающего реальность языка куда проще, чем его же но гиперактивного и накачанного  сывороткой правды под завязку. Наконец, девушка зашевелилась и даже сумела что-то там проговорить. Неуклюже поведя плечами, архонт чуть наклонился к вивенди поворачиваясь к её губам остроконечным ухом. Наклонился конечно же чтобы лучше расслышать, а не на что-то там посмотреть и уж точно не для того чтобы продемонстрировать окровавленные зубища среди которых так некстати застряла отгрызенная мышиная лапка.
- Как тебя зовут? Я тебя знаю, но не знаю, как тебя зовут?
Вернувшись в привычное для себя сидячее положение, стихийный дух закинул в рот последний мохнатый кусок ушастого мяса и довольно облизавшись, вздохнул глухим рыком, выражая своё сожаление по поводу слишком уж малой для такого большого организма порции. Только после этого, Добрыня не переставая смотреть на вивенди соизволил произнести… скорее даже проурчать, явно не справляясь с некоторыми буквами языка смертных: «Можешь называть меня Добрыня.- и потом некоторого раздумья- Добрыня Муромский, так меня называют в этом месте».
На этом подготовительный этап можно было считать закончившимся. Судя по всему девушка пришла в себя и теперь могла ответить на интересующие его вопросы. Не взволновала ли архонта слабость в её голосе? Совсем нет. Декан знал, что слабость, равно как и способность самостоятельно управлять своим телом должны были вскоре пройти, оставив только безмятежную ватность в конечностях и в чём-то по настоящему страшное осознание того, что без приказа со стороны не будет никакой возможности ничего предпринять. Оказаться запертым в не подчиняющейся темнице из плоти? Что может быть ужаснее для свободолюбивого разума? Добрыня не думал об этом. Добрыне нужны были ответы.
- Молчи. Ничего больше не делай без моего приказа.- поставленным и отработанным за целые триста лет командным тембром прорычал архонт, глаза которого принялись подсвечивать красным свечением от все ещё не прошедшей головной боли- Сядь и отвечай на мои вопросы. Кто ты такая:  имя, происхождение, должность в колыбели? Какими видами магии владеешь, уровень? Зачем ты похитила меня? Зачем держала в заложниках? Что сталось с ученицей, которая была со мной? Ты как-нибудь связана с тем, что произошло в Зале Стихий на днях? Ты сказала, что знаешь меня, откуда? 
Все эти вопросы, Добрыня задавал жестким не терпящим возражений тоном. Тоном, который и без всяких там подавляющих самостоятельность ягодок, заставлял смертных не то, что говорить то,  о чём он хотел узнать, но и делать то, что делать совершенно не хотелось. Например, идти в самоубийственную атаку, зная что в случае невыполнения приказа их ожидает весьма и весьма злобный и неограниченный в своих действиях стихийный дух, категорически не готовый свыкнуться с неподчинением .

Отредактировано Muromski Dobrinia (2013-10-27 21:57:25)

Никак не ожидая  проявление собственной воли, от по идее уже просто обязанной быть подавленной наркотиком мадам, Добрыня ни в коем случае не растерялся. А даже если и растерялся, то почти не подал виду (в основном за счёт немимичности лица, нежели самоконтроля). Лишь гулко клацнули челюсти, да чуть приспустились и тут же втянулись когти. Ну и что с того, что она назвала его порядковый номер?  Архонт уже давным-давно подготовил себя к встрече с теми, в чьей жизни он оставил след своего зачастую кровавого и разрушительного присутствия. Глупо было ожидать от него сиюминутное раскаяние или отторжение к тем или иным «недобиткам». Глупо так же было ожидать и хотя бы какой-нибудь интерес касательно искалеченных им судеб.  Как глупо было ожидать и того, что стихийный дух узнает всего одну вивенди… сколько их таких как она было десятки? Сотни? Тысячи? Триста лет беспрерывной войны – слишком большой срок, чтобы всех помнить так сказать в круглосуточном режиме. Тем более, что сам Добрыня отнюдь не горел желанием копаться в воспоминаниях, предпочитая жить сегодняшним днём. Ну а даже если и допустить, что Имперский Пес узнал конкретно эту девушку. Вряд ли бы он разродился на что-либо кроме простого: «Ни о чём  не жалею».
-… Вижу, Ваши манеры совсем не изменились, как и отношение к чужому имуществу
- Угу, - немногословно прорычал Добрыня, не совсем понятно чему кивнув и почесав под правым коленом. Хоть тут сказавшая много чего и в большинстве своём не по делу вивенди попала в точку. Отношение архонта вообще к какому бы то ни было имуществу никак не изменилось… более того оно никогда и не менялось, поскольку ему, как существу в первую очередь духовному было глубоко наплевать на какие-то там привязанности к материальным объектам. Проще говоря, Муромский не был в состоянии понять даже разницу между ценной антикварной вазой какой-нибудь там династии или эпохи и простым кувшином, по сути выполняющим точно такие же функции. Не многим лучше обстояло дело и с принятием термина «частная собственность». Но это не главное. Главное – он получил ответы. Пусть не на все вопросы, но тем не менее, вивенди судя по всему попалась крайне болтливая, а значит и выяснить у неё другие интересующие его подробности не должно было составить никакого труда.
А тем временем апартаменты помимо вполне ожидаемого ввиду разбитых окон выхолаживания, начали постепенно наполняться едким дымом, исходящим от уже успевшего разгореться бойким таким огоньком гардероба. Недовольно скривив мору и утерев разражённый резкими запахами горения нос,  Добрыня не мудрствуя лукаво протянул руку в сторону пожара.  Появившаяся из ниоткуда волна красного поблескивающего рубиновыми крапинками песка устремилась к пламени, после чего повинуясь несложным пассам архонтовой длани принялась «полоскать» и без того порушенный гардероб туша теперь уже просто тлеющую древесину и истирая в труху всё что ещё могло там уцелеть после недавних событий.

Как-то плавно и как бы само собой разумеющееся очередное движение в направлении бывшего некогда гардеробом мусора, продолжилось и вот, почти как и сотню с чем-то лет назад пальцы Ноль Четвертого сдавливают ключицы вивенди. Но за минувшие годы очень многое изменилось в этом архонте. Теперь он не душил, а просто придерживал девушку. Опять же когти были втянуты, а это говорило уже о многом. Говорило, далеко на каждому, однако, окажись на месте мамзель Леандер человек знающий, он бы непременно подметил, что если раньше Добрыня «говорил»: «Одно лишнее движение или неправильное слово, и ты умрешь»- то сейчас на языке тела это было эквивалентно: «Не двигайтесь, пока я не закончу, пожалуйста».
Как и тогда, во время их первого знакомства,  стихийный дух подвинул свою устрашающую звериную физию к лицу вивенди, и едва не касаясь носами, с сиплым хрипом втянул раздувшимися ноздрями воздух. Дальнейшая процедура обнюхивания тоже была знакома. Единственное, что изменилось: на этот раз архонт никуда не спешил и ни на что не отвлекался… ну или почти не отвлекался.  Собравшийся над постелью ещё теплый (а местами и горячий) красный песок, разбившись на несколько потоков, щупальцами потянулся к рукам и ногам девушки, опутывая сначала запястья и лодыжки, постепенно поднимаясь всё выше и выше тугими лентами опутывая хрупкое тело.  Сам же стихийный дух,  не прекращая внюхиваться, продолжил допрос.
- Не увиливай. Третий раз повторять не стану. Откуда ты меня знаешь? Почему не отвела в медпункт или не доложила на факультет о том, что его представителя ранили? Почему не лечила? Почему озаботилась только моей безопасностью, а не ученицы?- тут до того, мало что выражающую животную морду перекосило от догадки. Далее Добрыня говорил уже не командным голосом. Теперь в его изрядно поубавившем в громкости тоне слышалось гораздо больше презрения, нежели властности.- Не думал, что среди чародеек всё ещё водится мода зачинать детей от стихийных рабов. Для чего на этот раз? Эксприменты? Однозначная определенность в наличие магического дара у будущего ребёнка или стопроцентная предопределенность знака его стихии? Своего зверька завести не сумела так, чужим воспользоваться решила? И как вам только не надоедает из века в век одно и то же.- тут архонту весьма некстати приспичило сплюнуть застрявший в одном из крайних зубов кусочек папоротникого алоэ, так что получилось вроде как и подытожил свои выводы.